Наш уважаемый Редактор. судя по последним записям, впал в весеннее настроение. он полон романтизьму и возжелал проводить свой досуг не за подготовкой семенного материала к севу, а к каким-то декадентским кувырканиям с винищем, притом у камина. Камин не могу не одобрить, ибо погоды стоят нынче не прогулочные. Однако, выбрав денёк с условно плюсовой температурой, Зеленухина отправилась полюбоваться на причуды конструктивизма. 

Жизнь в центре столицы имеет массу преимуществ. Не перечисляя все, замечу лишь одну приятную особенность - путь до основных культурных очагов близок и необременителен.

На днях собралась посетить интересную выставку и через какие-то полчаса общественный транспорт доставил меня почти к дверям музея, где висела расхлябанная бумажка, сообщавшая корявыми буквами, что доступ к экспозиции возможен лишь после 16 часов.

Следовательно, полюбоваться "Авангардстроем и архитектурным ритмом Революции" мне не суждено. Печально было, что "Образы архитектуры" в интерпретации Якова Чернихова, также таились за закрытой дверью. До указанного времени оставалось часа три...

Не люблю, когда на пути задуманного возникают заминки, пусть даже не столь непреодолимые. Беда в том, что любое планирование мне противопоказано. Экспромт - вот мой удел. Проекты, особенно совместные, часто разбиваются вдребезги о совершенно незначительные обстоятельства. И есть ли смысл устраивать судьбе истерики и вступать на скользкий путь выяснений-отношений? Такие склоки с Мнемозиной запросто могут выйти боком.

Любое НЕ случившееся имеет свой смысл и в своё время он откроется. Или - нет. Об этом я и размышляла плетясь по Воздвиженке.. Попутно делая кое-какие фотозарисовки.

Фотография - своего рода дневник, удобное хранилище событий, часто незначительных для взгляда постороннего. Изображения, сделанные иной раз небрежно или по воле случая, помогают навести порядок в постоянной сутолоке мыслей., впечатлений, обрывках позабытых трактатов и музыкальных фраз, биографических справок и кадров из фильмов…

Но хранится это имущество бессистемно и часто засунуто в самые тёмные углы… гуглы… вот именно, совсем не хочется лазать по сетям и читать то, что давно известно. Сразу начинаешь укорять коварную память, не подсказавшую вовремя, где лежит то или иное.

Иной раз представляю свою голову в виде прозрачного барабана, набитого разноцветными лотерейными билетиками. Оппа! барабан раскрутился. Всё смешалось. Стоп пауза, надо засунуть руку в приоткрытое окошко и вытащить нужный . Выигрышный билетик. Только и всего, а вот нет! Вечно попадается какая-то ерунда! вот кабы знать, в каком углу таится тот самый, где всё разъяснено и разложено по полочкам...

Пока воображение рисовало этакие заманчивые картины, добралась до Арбатской площади. И увидела очень знакомый дом.

Я стояла и вспоминала, вдруг ниоткуда возник приятного вида джентльмен и завёл со мной беседу.

Представился москвоведом, укоренённым с младенчества в Большом Афанасьевском переулке, но по злой воле некоего олигарха средней руки, переселённый в отвратительный спальный район В.Б. Ничего удивительного в том, что покидать необъятную, хоть и коммунальную квартиру, хозяину двух порядочных комнат, вовсе не хотелось.

О! Господи — подумала я — очередной городской сумасшедший, сейчас будет нести околесицу…

Обычное дело! — не раз на дню приходится мне отвечать на разные вопросы, указывать дорогу, выслушивать разные истории. Виной тому мой рассеянный взгляд скользящий повсюду и обращённый в никуда. Будь я писатель, носила бы с собой блокнот, трость, шляпу, длинный нос, гусиное перо — такие мысли пронеслись, но стоп! Причём здесь нос и к перу уж нужна чернильница? Ах! нос от Гоголя, их же здесь целых два в сквериках... и больше мне нравится нахохлившийся.

Однако, москвовед не останавливался и продолжал нести всё ту же банальщину времён передела собственности, или как нынче говорят, лихих девяностых.

За своими мыслями отвлеклась от рассказа и очнулась на -

- меблировка ампирного образца, приличная библиотека, вольтеровское кресло и многое прочее, абсолютно не вписывалось в лестничные пролёты и двери предложенного панельного жилища!

Соседи-коллаборационисты, притом лимитчики, быстро согласились отбыть по предложенным адресам. Наводящая ужас мрачной безвыходностью Капотня, освещённая адским газовым пламенем, абсолютно не пугала народ перекати-поле.

Коренной москвич остался наедине с лишёнными жизни двенадцатью комнатами. Ненадолго. Вскоре всё пространство заполнилось явно деклассированным элементом, по виду, «условно-досрочно-освобождённым». Присутствие оных должно было бы нести в себе угрозу, как скрытую - намёками, так и откровенную — действиями. Но, как ни странно, отношения с братками складывались вполне дружелюбные.

Тут я отчего-то насторожилась и отвлёкшись мыслями от Гоголя, почему-то в голове вертелся Чертков и «Портрет» — внимательно посмотрела на собеседника. Что-то показалось мне странным в его рассказе. Однако он продолжался -

Интеллигентный Михалыч, как его теперь называли, отсиживался в своих трёх комнатах, вылазки к общему пользованию совершал рано поутру. Это было спокойное время — квартира словно прислушивалась к возникшей в себе пустоте, пытаясь оживить её поскрипыванием паркета, лёгкой вибрацией стен, внезапным вздохом сквозняка. Братки либо спали в это время, либо занимались своим разбойным промыслом вне дома.

Можно было спокойно напиться чаю и отправляться на службу.

Недели две жизнь была спокойной и даже занимательной. У Владимира Михайловича, представлю наконец нашего героя, появился шанс предаться исследованию быта нарождавшегося класса бандитов. Никаких ограничений в передвижении, надзора. Угрожающих подмигиваний и в помине не было. Напротив, не раз был зван побаловаться пивом с рыбкой и отужинать принесёнными из недалёкой «Праги» яствами. Ждали Хозяина, подзадержавшегося в Испании, что-то там не заладилось с недвижимостью.

Вернулся Хозяин и сразу же расслабленность команды испарилась, как и не было, все подтянулись, забросили пиво-воды и квартира наполнилась испуганным людом. Завязалась потеха. В воздухе заструились тлетворные запахи склепа и шипение разогретого паяльника, а нашему герою было сделано одно интересное предложение… впрочем, суть его так и не была прояснена. Мой визави довольно ловко избежал конкретики, только небрежно похвалил умные иезуитские головы, широко внедрившие практику индульгенции.

Ох! Не вдаваясь в живописные детали произошедшего. Доложу. История эта показалась сначала пребанальнейшей и можно сказать вполне хрестоматийной. Утешало в ней то, что справедливость восторжествовала таки. Хоть переезд и состоялся, но жить на выселках не пришлось ни минуты. Фортуна распорядилась самым благосклонным образом, соединив руки, сердца и жилплощади двух интеллигентных москвичей в непосредственной близости от Арбата. И даже мебель удалось сохранить частично.

Мне было очень приятно услышать такую историю. И представьте, зло тоже было наказано — буквально через полгода, этот прекрасный дом на Афанасьевском был признан ветхим и подлежащим немедленной реконструкции с полнейшим выселением всего живого безвозвратно.

Остались ещё в наше суетное время, вопреки всему, столь симпатичные созерцатели и знатоки всего на свете. И не таят они ведомое под спудом, а готовы поделиться со всем миром и даже с незнакомками. Часто мир остался равнодушен, а я — нет! Оттого то, чем дальше я слушала, тем быстрее вращался барабан в моей голове — на одном вытянутом билетике возникло Видение отроку Варфоломею художника Нестерова, а за ним следовал Крик Мунка!

Всё это показалось мне ужасно неестественным и даже имеющим подозрительную подоплёку. И даже приятный, моложавый, прекрасного цвета лица господин показался мне вовсе не таким уж и комильфо. Слишком жив был он глазами, хищен складками рта, благополучен кашемиром пальто. И у меня уже сложилась версия, только надо было выбрать время, чтобы задать один вопрос. Я ведь доверчива и незлобива. Если непричастный мне человек рассказывает что-то занятное, то какой смысл измышлять ему что-то, кроме правды?

Разговор, зацепившись за «реконструкцию», свернул с тем бытовых и покатилась архитектурная история о конструктивизме. И пример был перед глазами - знаменитый дом Моссельпрома, чей вид вызвал во мне беспокойное шевеление пока неуловимой мысли. Странно, что фамилия Родченко возникла первый раз именно во время поведанной истории о выселенной квартире. Но в этом присутствовала определённая логика. Чуть позже поймёте.

Конструктивизм, Родченко, дом Мельникова, Гинзбург и Вера Степанова… имена сыпались как из рога изобилия, Жена Глазунова, вышедшая насмерть из окна этого дома - Помните? Вся Москва об этом говорила!

- О! Как необычно и интересно Вы рассказываете...Вы верно по искусствоведческой части? - задала я свой коварный вопрос

- Нет, нет, милая собеседница! Я по юридической части. Наше семейное дело — нотариат, а искусство — это просто одна из приятнейших граней моего бытия.