Особый

На импровизированную трибуну вскочил студентик и явно перепугался от своего поступка. Он сглотнул, скомкал фуражку в кулаке и набрал воздуха.
- У нас особый путь! Россия должна идти особым путём! - закричал было он, но сильные руки уже тащили его с трибуны.
Вера Павловна равнодушно улыбнулась этой сцене, отнимая от глаз лорнет, и украдкой посмотрела на реакцию Александра Петровича. Крошка табаку, запутавшаяся в петле его тонко завитого уса, подрагивала.
- Особый, - прошептал Александр Петрович. - Особый.
- Ну так что, что особый? Что это может значить? - спросила Вера Павловна. Ей бы промолчать, чтобы Александр Петрович, мысли которого всегда были скоротечны, успокоился и через минуту уже ничего не помнил, но ей так хотелось, чтобы он говорил, шевелил своими губами, чуть полноватыми, чуть влажными и такими влекущими, что если бы не усы, то она тотчас бы его поцеловала, заслонивши лица широкими полями своей атласной шляпы. Ей не хотелось мять этот завиток здесь, на людях. "Особый, особый! - думала она. - Говори что хочешь, что на ум взбредёт, мой славный дурачок, только лишь говори, и когда крошка табаку вывалится из твоих благородных усов - то будет знак мне, что я люблю тебя!"

- Особый! - вдруг вскрикнул Александр Петрович, но крошка не выпала. - Особый!
- Что?! - испугалась Вера Павловна.
- Особый!
- Что особый, Александр Петрович? Вы пугаете меня!
- Особый! - вновь воскликнул Александр Петрович, рыская полными пальцами по карманам сюртука и жилета. Пальцы цепляли платок, какие-то билеты, квитанцию, серебряные монеты и цепочку от часов, но всё это было не то, и они продолжали рыскать.
- Особый путь? - спросила Вера Павловна. Сердце её испуганно забилось в тесной клети корсета, и всё её тело, взволновавшись от тревожных криков спутника, заходило в этом корсете, как в трубе, вверх - вниз. Но больше всё-таки вверх, чем вниз.
- Особый! - выкрикнул совсем уж громко Александр Петрович, обратив на себя взгляды гуляющей публики. - Особый! Ах же чёрт!
- Сашенька, не кричите, прошу вас! - взмолилась Вера Павловна.
- Особый! - завопил Партамонов.
- Я прошу вас, не надо!
- Особый!
Пальцы Александра Петровича вдруг выхватили картонную коробку из-под папирос и поднесли к носу.
- Я же просил купить мне особый табак, Вера Павловна! Особый табак, Вера Павловна!
И ничего не могла сказать на это Вера Павловна, потому что и сама поняла, что купила не особый табак, а самый что ни на есть обыкновенный. Она вся обомлела и только-только могла следить за равновесием, чтобы не упасть на своих каблуках от крика Александра Петровича.
- Как же я теперь могу строить свою с вами жизнь, ежели вы табаку мне купить не можете?! Вера Павловна! А, Вера Павловна?!
Крошка табаку, ещё цеплявшаяся за жизнь, всё-таки выпала из завитков и ударилась оземь.