Кому жить хорошо

 Вышел из леса, ступил на асфальт ступнями, изнеженными грунтом и отбросами, и увидел что всё кругом хорошо: трупы с улиц убраны, живые ходят в намордниках, продавцы преисполнены к покупателям отвращения в советском стиле. Но что-то не хорошо. Уважения мало, подобострастия нет.

А вот как же хорошо тем, кто популярен! Всё им даётся легко и безвозмездно! Рабинович сеет, пашет, но несмотря на тяжкий труд всё равно жидовской мордой Рабиновича зовут. Это про меня. А какой-нибудь Шерстопузов, который имеет социальную значимость и весомый авторитет, тот выйдет из лесу, ступит на асфальт, скажет какую-нибудь банальность или глупость, вроде слова "жопа" или "печенеги и половцы", и тут же все начинают рукоплескать ему, кричать то ли "браво!", то ли "бис!", то ли вовсе"заебис!", и женщины начинают восхищённо и кокетливо хихикать, и мужчины уважительно мычат и переглядываются в той мыслью, что какие же у человека должны быть железные яйца, чтобы выйти из леса, ступить на асфальт и сказать "печенеги и половцы". И всё начинает кружить вокруг такого человека, словно медоносные насекомые вокруг изысканно пахнущего цветка, призывно распахнувшего свой бутон. И с одной стороны кричат ему "хочу быть вашей женой", а с другой - "хочу быть вашим мужем", и при этом ни одной капли сарказма или панибратства, а только чистое восхищение и желание подобострастничать и угождать, демонстрируя прелестную простоту любящей души и незамысловатость позывов.



- Вы слышали? Он сказал "жопа"!
- А вы слышали, как он сказал "жопа"? Он сказал "жопа" так, словно бы имел в виду нечто возвышенное, что-то благоуханное!
- Благоуханная жопа?
- Сама ты жопа! Экстракт божественного эликсира духовности! Иные и "духовность" скажут так, что у них всё равно что "жопа" выходит. А он златоуст! Он что угодно может! Я хотела бы смеяться вечно, лишь бы он это слышал - мой звонкий, по-девически искренний смех!
- И я бы хотела смеяться! Даже во сне, ночью, чтобы весь дом слышал моё восхищение этим человеком!
- А я бы хотел рукоплескать. Вот только скажет он "жопа" или "печенеги", а я уже вскакиваю и рукоплещу, и хочу отдать ему всего себя, и даже жену хочу ему отдать, и детей, старуху-мать вместе с комодом, потому что я иначе жить не могу. А если вирус, то я ему свой намордник отдал бы, лишь бы вирус не смог попасть ему в рот и помешать говорить "жопа" или "половцы". Дыши, мой кумир, неси в мир вечное!

А что же я? Из лесу выйти я запросто могу, а вот как заставить себя сказать людям "печенеги и половцы"? Это же не мой стиль, это дурновкусие, это всё равно что сказать "хрусткий снег". Нет, я так не могу. И потому мне жить нехорошо, что скован я, несвободен, сторонюсь дешёвой популярности и беснования толпы. И толпа не любит меня, и смотрит на меня из-под намордников, не ожидая ничего хорошего, и детей от меня хочет в крайней степени умеренности, граничащей с одолжением.

- Чего ты плачешься? Помнишь, как я хотела от тебя детей? Что ты мне сказал? - это Лапка села на колени и читает текст.
- Я сказал "иди отсюда, жопа мохнатая".
- Так вот нормальная женщина тебя убила бы сразу, а я как услышала это, так смеяться стала, рукоплескать, мышь поймала и билась с ней в конвульсиях полчаса. Ты же не замечаешь ничего, тебе поэтому нехорошо.