Петляния (часть вторая)

Заяц, которого преследовал Сёма, изрядно петлял, такие завитушки выписывал, что даже неприятно делалось, будто за сумасшедшим бежишь. Сёма так было и подумал, встревожившись нравственностью перспективы поедения этого сумасшедшего, но тут же забыл об этом, как только заметил, что заячье петляние несёт в себе некий смысл. Заяц не просто петлял, он выпетливал слова! Сёма сосредоточился и обнаружил, что заяц, который по определению глуп, и которого судьба посылает нуждающимся с тем же равнодушием, с каким и любую другую глупую пищу, например, сосиски или полуфабрикаты из фарша, оказывается вполне разумен и даже способен к общению с помощью инструмента цивилизованного человека - письма!



"Это заяц. Это заяц. Это заяц", - писал заяц.
- Удивительно! - проговорил Сёма восторженно, но уже задыхаясь, поскольку бегать не привык.
"О, ты понимаешь? А я думал, что ты недоразвитый. В этом лесу даже поговорить не с кем".

Сёма ускорил бег, надеясь поймать этого молодого и неопытного зайца прежде, чем он успеет наговорить кучу дерзостей и глупостей. Не хватало ещё тут, средь кущ, бальзамом льющих в душу, терпеть неприятные издевательства.

"Ты ведь лис? - спросил заяц. - Давай поболтаем? Я заяц!"
- Мне 52 года, я уже не мальчик за зайцами носиться. Остановись и поговорим, - ответил Сёма.
"Как же мы поговорим, если остановимся? Мне петлять надо, иначе я не умею".
"Ну и петляй", - подумал Сёма, представляя как вонзает зубы в молодую мягкую шёрстку, а зайчик верещит и бьётся у него под носом, пачкая лапками галстук и скаля зубы, но не долго. Если долго, то кровь потечёт по подбородку, зальёт рубашку, пиджак, пальто. Лизонька осердится.
"Я тут вычитал, - продолжил заяц, - что явление, предмет не существуют, если отсутствует наблюдатель, осмысливающий это явление или предмет. Но у меня это в мозгу не укладывается. Представляешь, если бы не было меня, наблюдающего и осмысливающего тебя, то тебя бы не было!"
- Ты не так понял.
"А как тут не так поймёшь? Перестал думать о человеке и он исчезает за горизонтом событий".
- Никто не исчезает.
"Но тебя же не было, пока я не стал про тебя думать? Откуда ты взялся?"
- Я отсутствовал в твоей картине мира как осознанный элемент этого мира, но физически, неосознанный, я существовал.
"А я в твоей картине существовал?"
- Да. Я знал, что где-то есть маленький глупый заяц, которого я хочу изловить и съесть.
"Круто! - выпетлял заяц с оттенком удивления и восхищения, выраженных в особо примятой траве и характерных запахах. - Значит, если ты меня съешь, то физически меня не будет, но как осознанный элемент твоей картины мира я останусь?"
- Несомненно.
"Так это получается загробная жизнь в атеистическом изложении?"

Сёма задумался над этим неожиданным выводом и потерял след. Воздуха не хватало, в животе покалывало, в голове булькала тяжёлая кровь. Он привалился к старой проститутке берёзе, переводил дух. Зайца ловить он больше не мог да и не видел причины ловить. Распахнул пальто, чтобы ветер, совсем слабосильный в лесу, немного выдул душный жар тела. Сзади зашелестела листва, Сёма устало обернулся. Заяц, маленький, с полудурочным раскосым взглядом, пялился как бы на него и, видимо, как бы его осмысливал.

- Ты прав, заяц. Мы живы до тех пор, пока нас осмысливают.
Заяц неторопливо выпетлял:
"Раз я уже есть в твоей картине мира, то ловить меня незачем. Умом ты меня уже поймал."
- Пожалуй, - согласился усталый Сёма. - Ну, я пойду домой.
"Пока. Приятно было поболтать в этой глуши", - написал заяц и удалился в сторону болота, где росло много густого ивняка.
- Мне тоже было приятно! - крикнул ему вдогонку лис и пошёл домой, где ивняка не было вовсе.
-----

Продолжение.